Гуманисты, отдав управление в руки немногих «избранных», создали подавляющую простого человека механистичную Систему – цивилизацию, как её называет Блок, остывающую, дряхлеющую, умирающую. Народ же, взяв власть, должен вернуть в мир энергию, жизнь, музыку. На место омертвевшей, зарегулированной цивилизации – поставить живой порыв масс и то, что поэт называет «культурой».
Блока можно обвинить в излишней поэтизации, однако он в любом случае схватывает две важные тенденции.
Первая – народ становится активным действующим лицом политики, что проявилось
в революциях ХХ века, образовании советов и коммун. В том, что «монархии» стали чем-то неприличным, и все страны поспешили натянуть на себя маску демократии или республики. В стремительном росте социалистических партий и их борьбе с фашистами, которые повсеместно взращивались правящим классом, боявшимся пророчеств Маркса о победе пролетариата.
Вторая тенденция – в том, что от народных движений даже комфортно жившая при старом строе интеллигенция ждала глотка свежего воздуха. Казалось, что массы уберут от власти элиты, с их высокомерным отношением к простому человеку, нескончаемыми манипуляциями, обогащением за счёт всего и вся и силовым подавлением любых несогласных с их правом господствовать. Общество должно было зажить по-новому, всякое неравенство и несправедливость должны были уступить место братству.
Прошли годы, и всё вернулось на круги своя: образовавшаяся в СССР элита разрушила страну, следуя собственным узким интересам. Правители западных демократий стали «ужимать» выданные народу права и гарантии. Оказалось, что все механизмы «народовластия» находятся под контролем скорее элиты, чем разобщённых и индивидуализированных масс. Люди стали всё больше разочаровываться в политике, считая, что никакой справедливости добиться в ней нельзя.
Символом этого стало расхожее суждение, что «настольной книгой» современного политика является «Государь» Никколо Макиавелли. Говорят, будто её современники так возмутились «бесчестию» и политическому цинизму автора, что Церковь постановила её запретить.
Более правдоподобной кажется другая версия:
Макиавелли, опиравшийся в своих размышлениях на опыт «выдающихся людей», настолько точно вскрыл механизмы тогдашней власти – что элита испугалась, как бы её внутренняя кухня не стала достоянием общественности.
Не то, чтобы в ту эпоху многие вообще умели читать – но и тогда хватало людей, способных вселить в народ «смуту».
Составляя наставления «государю», Макиавелли описал политическое разделение общество на народ, элиту и правителя – группы, обладающие особенными интересами, а также идеальным для них устройством и методами осуществления власти.
Наибольший интерес представляет то, как описывал автор «Государя» «оптимальное» состояние народных масс.
Макиавелли вообще часто адресуется к народу. Его формулы власти Государя чем-то напоминают институт президентства в США и других странах: лидер государства – прямой избранник простых людей, обеспечивающий их интересы, противостоящий элите и «плохим боярам». Этакий плебейский трибун перед лицом аристократического сената.
Однако вся эта благостная картина меняется на свою противоположность, как только понимаешь, что народ у Макиавелли – пассивная, инертная субстанция. Он служит просто одним из инструментов (конечно, сильнейшим – но не более того) правителя в его элитных играх, джокером в его колоде карт. И жизненно важно, чтобы простые люди оставались управляемыми болванчиками, зависящими от воли правителя – для Макиавелли нет ничего страшнее народной свободы и самоорганизации.
Социология власти конца XIX века и, в особенности, актуальная политика ХХ века хорошо усвоили именно этот тезис «Государя». В новой эпохе элитам необходимо было удерживать власть при создании видимости «демократии» и поддержке народа – а тут совсем некстати приходились социалистические лозунги вроде «Вся власть Советам» или «диктатуры пролетариата». Необходимо было привести массы в такое состояние, чтобы они стали зависимы от «профессиональных политиков» и «власть имущих» - или посчитали себя таковыми.
Известный политолог Уолтер Липпман (советник президента США Вудро Вильсона) в самом начале ХХ века заявил, что обязанность элиты на современном этапе – «фабриковать согласие» народа, то есть манипулировать общественным мнением в своих интересах.
Технологии этих манипуляций к тому времени были уже описаны упомянутой социологией власти (она же – теория элит). Фашисты, вроде Муссолини или Д’Аннунцио активно пользовались разработками Вильфредо Парето, Жоржа Сореля, Гюстава Лебона и других правых интеллектуалов: опирались не на логику, а на эмоции, в зависимости от ситуации перескакивали с одних позиций на другие и так далее.
Нацистские пропагандисты получали высокие оценки от элитариев из США, а после войны – оказывались, в числе прочих, на службе в Штатах.
Технологии манипуляций с течением времени совершенствовались, но самые основания власти элит были описаны еще в трактате Макиавелли. Если немного отойти от конкретики описанных им ситуаций, и выделить из его текстов общие принципы – то можно многое понять и в современной политической системе. А также узнать, что автор «Государя» считал самым опасным препятствием на пути элитных игр.
Автор Дмитрий Буянов
Подробности: https://regnum.ru/news/polit/2270600.html
Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на ИА REGNUM.
в революциях ХХ века, образовании советов и коммун. В том, что «монархии» стали чем-то неприличным, и все страны поспешили натянуть на себя маску демократии или республики. В стремительном росте социалистических партий и их борьбе с фашистами, которые повсеместно взращивались правящим классом, боявшимся пророчеств Маркса о победе пролетариата.
Вторая тенденция – в том, что от народных движений даже комфортно жившая при старом строе интеллигенция ждала глотка свежего воздуха. Казалось, что массы уберут от власти элиты, с их высокомерным отношением к простому человеку, нескончаемыми манипуляциями, обогащением за счёт всего и вся и силовым подавлением любых несогласных с их правом господствовать. Общество должно было зажить по-новому, всякое неравенство и несправедливость должны были уступить место братству.
Прошли годы, и всё вернулось на круги своя: образовавшаяся в СССР элита разрушила страну, следуя собственным узким интересам. Правители западных демократий стали «ужимать» выданные народу права и гарантии. Оказалось, что все механизмы «народовластия» находятся под контролем скорее элиты, чем разобщённых и индивидуализированных масс. Люди стали всё больше разочаровываться в политике, считая, что никакой справедливости добиться в ней нельзя.
Символом этого стало расхожее суждение, что «настольной книгой» современного политика является «Государь» Никколо Макиавелли. Говорят, будто её современники так возмутились «бесчестию» и политическому цинизму автора, что Церковь постановила её запретить.
Макиавелли, опиравшийся в своих размышлениях на опыт «выдающихся людей», настолько точно вскрыл механизмы тогдашней власти – что элита испугалась, как бы её внутренняя кухня не стала достоянием общественности.
Не то, чтобы в ту эпоху многие вообще умели читать – но и тогда хватало людей, способных вселить в народ «смуту».
Составляя наставления «государю», Макиавелли описал политическое разделение общество на народ, элиту и правителя – группы, обладающие особенными интересами, а также идеальным для них устройством и методами осуществления власти.
Наибольший интерес представляет то, как описывал автор «Государя» «оптимальное» состояние народных масс.
Макиавелли вообще часто адресуется к народу. Его формулы власти Государя чем-то напоминают институт президентства в США и других странах: лидер государства – прямой избранник простых людей, обеспечивающий их интересы, противостоящий элите и «плохим боярам». Этакий плебейский трибун перед лицом аристократического сената.
Однако вся эта благостная картина меняется на свою противоположность, как только понимаешь, что народ у Макиавелли – пассивная, инертная субстанция. Он служит просто одним из инструментов (конечно, сильнейшим – но не более того) правителя в его элитных играх, джокером в его колоде карт. И жизненно важно, чтобы простые люди оставались управляемыми болванчиками, зависящими от воли правителя – для Макиавелли нет ничего страшнее народной свободы и самоорганизации.
Социология власти конца XIX века и, в особенности, актуальная политика ХХ века хорошо усвоили именно этот тезис «Государя». В новой эпохе элитам необходимо было удерживать власть при создании видимости «демократии» и поддержке народа – а тут совсем некстати приходились социалистические лозунги вроде «Вся власть Советам» или «диктатуры пролетариата». Необходимо было привести массы в такое состояние, чтобы они стали зависимы от «профессиональных политиков» и «власть имущих» - или посчитали себя таковыми.
Известный политолог Уолтер Липпман (советник президента США Вудро Вильсона) в самом начале ХХ века заявил, что обязанность элиты на современном этапе – «фабриковать согласие» народа, то есть манипулировать общественным мнением в своих интересах.
Технологии этих манипуляций к тому времени были уже описаны упомянутой социологией власти (она же – теория элит). Фашисты, вроде Муссолини или Д’Аннунцио активно пользовались разработками Вильфредо Парето, Жоржа Сореля, Гюстава Лебона и других правых интеллектуалов: опирались не на логику, а на эмоции, в зависимости от ситуации перескакивали с одних позиций на другие и так далее.
Нацистские пропагандисты получали высокие оценки от элитариев из США, а после войны – оказывались, в числе прочих, на службе в Штатах.
Технологии манипуляций с течением времени совершенствовались, но самые основания власти элит были описаны еще в трактате Макиавелли. Если немного отойти от конкретики описанных им ситуаций, и выделить из его текстов общие принципы – то можно многое понять и в современной политической системе. А также узнать, что автор «Государя» считал самым опасным препятствием на пути элитных игр.
Автор Дмитрий Буянов
Подробности: https://regnum.ru/news/polit/2270600.html
Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на ИА REGNUM.
