Петербургский Международный Экономический Форум - 2015
Владимир Путин на пленарном заседании
19.06.2015
19.06.2015
By logging in to LiveJournal using a third-party service you accept LiveJournal's User agreement
Как получилось, что труд из занятия достойного превратился в презираемое — и есть ли шанс вернуть ему почётное звание?
а) совершенно уникальные создания, перед которыми жизнь и общество в долгу;
б) работа — это досадная неизбежность, а желать нужно того, чтобы достичь такого положения в обществе, которое тебя от неё избавит (выйти замуж за олигарха/ловко подрезать краевой бюджет и т.п.);
в) энергоэффективнее ни к чему не стремиться, потому что (как обещают масс-медиа) рано или поздно появится волшебник/представитель тайной силы, который откроет тебе твою уникальность (владение сверхспособностями, наследный титул тайного принца Вселенной и т.д.) и превратит из тусклого офисного червя в героя.
В чем же заключается отчуждение труда?
Во-первых, в том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности; в том, что он в своем труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои духовные силы. Поэтому рабочий только вне труда чувствует себя самим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя. У себя он тогда, когда он не работает; а когда он работает, он уже не у себя. В силу этого труд его не добровольный, а вынужденный; это — принудительный труд. Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей, но не потребности в труде. Отчужденность труда ясно сказывается в том, что, как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут, как от чумы. Внешний труд, труд, в процессе которого человек себя отчуждает, есть принесение себя в жертву, самоистязание. И, наконец, внешний характер труда проявляется для рабочего в том, что этот труд принадлежит не ему, а другому, и сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому. Подобно тому как в религии самодеятельность человеческой фантазии, человеческого мозга и человеческого сердца воздействует на индивидуума независимо от него самого, т.е. в качестве какой-то чужой деятельности, божественной или дьявольской, так и деятельность рабочего не есть его самодеятельность. Она принадлежит другому, она есть утрата рабочим самого себя.
В результате получается такое положение, что человек (рабочий) чувствует себя свободно действующим только при выполнении своих животных функций — при еде, питье, в половом акте, в лучшем случае еще расположась у себя в жилище, украшая себя и т.д., — а в своих человеческих функциях он чувствует себя только лишь животным. То, что присуще животному, становится уделом человека, а человеческое превращается в то, что присуще животному.
На пальцах. Вот строят неподалёку от моих пенатов многоквартирный элитный дом. Строители понимают, что ни они сами, ни их дети, ни их близкие, ни их знакомые в таком доме никогда жить не будут, им сто лет пахать нужно, чтобы на комнату в таком доме накопить. Поэтому особого желания построить дом у строителей нет. Заинтересованности в скорейшем завершении постройки — нет. Стремления выполнить работу как можно качественнее — нет. Есть только желание побыстрее отбыть «повинность», получить зарплату и наконец-то уже отправиться по СВОИМ делам. Если этих строителей даже заставить по часу утром и вечером слушать трансляции лекций, рассказов и песен о благородной сущности труда, положение дел не изменится. Строитель может даже очень сильно любить своё дело само по себе, но горбатиться на дядю он никогда не полюбит. Тем более, что «дядя» по сути — враг трудящегося, он трудящегося обирает, он трудящегося угнетает, он на трудящегося плюет и даже не считает нужным скрывать презрение к «тупому мохнорылому быдлу».
Впрочем, Евгений не считает отчуждение уважительным поводом для того, чтобы с прохладцей относиться к труду.«Я не хочу вкалывать „на дядю“. Я не стану жилы рвать для того, чтобы он себе новую яхту купил!» … «Чтобы хорошо трудиться, нам нужна идеология. Мы должны понимать, что делаем что-то полезное для страны, для общества. Даёшь новую Конституцию, тогда и поговорим!»
Нередко за подобными формулировками прячутся обычные тунеядцы и лодыри. Они всё ждут, когда им создадут «нормальные условия», очень сильно попросят и только тогда, может быть, они засучат рукава. На самом деле не засучат, а найдут какие-нибудь новые отговорки.
Вот тут уже есть повод заподозрить, что мы имеем дело не с добросовестными заблуждениями, но — с буржуйской пропагандой. Мол, «пашите, ленивые анчоусы, нехрен про какие-то там „условия труда“ заикаться!» Но я человек доверчивый и открытый, потому продолжу считать, что Евгений — просто идеалист и его выкладки суть результат идеалистических заблуждений. И он подтверждает такую версию следующим пассажем:Идеология и «новая Конституция» должны быть в первую очередь в голове человека. Эта конституция очень простая — «плохо работать — стыдно». И неважно, где ты при этом трудишься — «на дядю», госкомпанию или себя самого. Стыдно должно быть перед собой, перед близкими, в конце концов, перед предками, незримо стоящими за твоей спиной, то есть, в конечном счёте, перед своей страной. Но если по идейным соображением человеку и правда претит работать на частный бизнес, он должен искать себе другие варианты самореализации, ведь насильно сегодня никто никого не держит. Правда, такой поиск сам по себе есть величайший труд. Найти дело по душе, не перебрав множество вариантов и не набив шишек, пожалуй, не удавалось ещё никому.
То есть трудящийся должен думать не о том, что он со своими доходами никогда не сможет себе жильё приобрести, устроить ребёнка в престижный ВУЗ, или оплатить сложную хирургическую операцию престарелому родителю, например. Он должен думать, что «плохо работать — стыдно». И такая светлая мысль должна, видимо, трудящегося согреть и заставить выполнять три нормы за смену. Идея не новая. В позднем СССР даже кино сняли, герой там таким вот «аутотренингом» занимался.
Но сколько мантры себе под нос не повторяй, всё равно бытие определяет сознание, а не наоборот. Общество устроено по-уродски и неосознанный протест против этого уродства — нелюбовь к труду. Евгений предлагает рецепт «лечения» — изменить сознание людей, заставить людей полюбить труд силой воспитания, силой государственной пропаганды, силой личного примера. Рекомендации, трогательные в своей наивности! Как любой идеалист, Евгений предлагает изменить сознание, чтобы изменилось бытие. А мы, марксисты, знаем, что такие рекомендации суть чистая маниловщина. Потому что жизнь устроена совершенно противоположным образом. Чтобы граждане полюбили труд, надо преодолеть отчуждение. А отчуждение можно преодолеть только передав средства производства из рук абрамовичей и вексельбергов в руки всего общества. Тогда труженик будет знать, что результат его труда пойдёт не на супердорогой трюфель для Потанина и не на яхту для Абрамовича, но — на пользу всего общества, а значит и на пользу самого труженика тоже. Конечно, одним щелчком мелкобуржуазное сознание не изживёшь. И при социализме ещё долго придётся бороться с пережитками эксплуататорского строя — рвачеством, любовью к халяве, безответственностью, леностью и т.д. Но по крайней мере — базис для изменения сознания людей будет создан. Изменится бытие — изменится и сознание.
Этот пост, как вы понимаете, реклама изменения нашего общественно-политического бытия. То есть — реклама Социалистической Революции.