Темная сторона силы

 Всё-таки прав был Анатолий Вассерман, говоря, что отцы-основатели США были сволочами и страну создали сволочную. Но одно дело, когда это говорит уважаемый русский интеллектуал, а другое дело когда то же самое говорит уважаемый американский профессор Военно-Морского Колледжа Стивен Нотт. Профессор имеет докторскую степень политических наук и является специалистом по вопросам национальной безопасности (National Security Affairs).

   При всем уважении к составителю житий святых из ранней американской эпохи Парсону Вимсу (Parson Weems) (автор первой биографии Джорджа Вашингтона, весьма идеализированной и местами недостоверной — прим. пер.), Джордж Вашингтон неплохо умел лгать. Надо сказать, что лгал он часто. Талантом обмана также обладали Джеймс Мэдисон и Томас Джефферсон, которые, если использовать фразу бывшего вице-президента Дика Чейни, «работали на темной стороне». И хотя сноровка отцов-основателей в искусстве темных дел противоречит тому облику святости, который им создали, без них война за независимость вряд ли закончилась бы победой.

     Согласно популярной истории, тайные операции и причастность к ним исполнительной власти являются раковой опухолью, возникшей лишь в XX веке, с появлением «имперского президентства», а также с усилением Центрального разведывательного управления и Агентства национальной безопасности. Но это фикция. К сожалению, сказки об американской истории превратились в проповедь, читаемую повсеместно. Их признала за факт комиссия Черча (расследовала законность разведывательной деятельности ЦРУ и ФБР после Уотергейтского скандала — прим. пер.) в 1970-х годах, их возродили заново в докладе комиссии по расследованию обстоятельств дела «Иран-Контрас», а теперь в них вдохнули новую жизнь правые либертарианцы. Как отмечал Джефферсон, для отцов-основателей «законы необходимости, самосохранения и спасения страны, оказавшейся в опасности», были важнее традиционных норм поведения и любых писаных законов. Ссылаться на этих людей в речах с осуждением тайных операций и секретных служб — значит искажать их слова и игнорировать их роль в подобных делах.

    Выступив против величайшей сверхдержавы своего времени, Вашингтон понимал, что в борьбе с более сильным и грозным врагом обман выполняет важную функцию. Хотя в исторических панегириках, где первый президент Америки фигурирует в качестве консервативного полубога, о его любви к шпионажу ничего не пишут, следует сказать, что о шпионском ремесле он не забывал никогда.

  Когда Вашингтон в 1775 году принял командование Континентальной армией, он в первую очередь нанял шпиона, чтобы тот отправился в тыл врага и докладывал о действиях британцев в Бостоне. Он демонстрировал огромную энергию в качестве начальника разведки, и даже оплачивал тайные операции из личных средств. На его взгляд, эти операции были исключительно важны для победы в войне, и они были настолько секретными, что Вашингтон даже не информировал о них Континентальный конгресс. В 1777 году он откровенно заявил: «Есть определенные тайны, от сохранения которых зачастую зависит спасение армии; это секреты, которые не следует доверять бумаге, и более того, с которыми можно ознакомить только главнокомандующего».

     Но его преданность шпионажу носила прагматический характер. Вашингтон понимал, что для успеха в борьбе между странами нужны тайные операции, а также люди, готовые пожертвовать моральными нормами; но ему никогда особенно не нравилась ни тактика таких действий, ни личности, занимавшиеся шпионской работой. В 1779 году она даже жаловался на «сомнительных типов», без которых невозможно ведение тайной войны, и предупреждал своих офицеров разведки, что им следует опасаться двойных агентов. Тем не менее, Вашингтон верил в то, что эти агенты и их нечистоплотные методы необходимы для защиты американских интересов.

      Если бы Вашингтон был жив сегодня, и если бы он включился в дебаты на тему внутреннего шпионажа, он бы наверняка вступил в конфликт с современными либертарианскими взглядами на неприкосновенность частной переписки и общения. Иными словами, Вашингтон разошелся бы во мнениях с сенатором от Кентукки Рэндом Полом (Rand Paul), с сенатором от Вермонта Патриком Лихаем (Patrick Leahy) и с членом палаты представителей от Мичигана Джастином Эмашем (Justin Amash), которые негодуют из-за того, что государство отслеживает частную переписку и телефонные разговоры, хотя и отрицает это. Вашингтон считал, что тайное вскрытие почты это важный инструмент национальной безопасности, и инструктировал своих агентов, чтобы они искали способы, «как открывать конверт, не вскрывая печатей, копировать содержание, и чтобы далее письмо шло по назначению». Вашингтон утверждал, что такой сбор разведывательной информации дает Америке «неисчислимые преимущества». Он также чувствовал себя вполне комфортно, используя в качестве разведчиков духовенство. В 1778 году он потребовал, чтобы капеллан выведал важную информацию у двух схваченных британских шпионов, которых ждала смертная казнь. Вашингтон дал капеллану указание воспользоваться тем обстоятельством, что эти люди захотят исповедоваться перед Господом, а по умолчанию и перед Джорджем Вашингтоном, прежде чем отправиться к Вратам рая.

    В отношении Вашингтона к тайным операциям был какой-то элемент беспощадности. В марте 1782 года он утвердил план политического похищения, целью которого было схватить наследника британского престола во время его визита в Нью-Йорк. Вашингтон создал специальную команду, которая должна была похитить будущего короля Вильгельма IV, чтобы потом обменять его на предателя Бенедикта Арнольда (Benedict Arnold) или воспользоваться им в качестве рычага давления, добиваясь освобождения американских военнопленных. Операцию отменили, когда о ней стало известно британской разведке, и охрана принца была удвоена. Но если бы Вашингтон настоял на своем, будущего короля Англии похитили бы прямо на улице и заковали в кандалы.

   Методы введения в заблуждение он использовал не только против противника. Одним из величайших триумфов Вашингтона в годы войны стала Йорктаунская кампания 1781 года. Победа в ней была одержана в том числе и благодаря его военным хитростям. Генерал решил: дабы убедить британцев, что он намерен наступать на Нью-Йорк, а не идти маршем на юг, ему нужно ввести в заблуждение не только британских военных, но и американских руководителей. Он так хотел «заставить американские власти поверить в свой план атаки Нью-Йорка, что продолжал набирать рекрутов в среднеатлантических штатах, у которых не было особого желания отправляться воевать на юг». Об этом Вашингтон в 1788 году рассказывал Ною Уэбстеру (Noah Webster). Свою операцию по дезинформации генерал проводил даже в собственной армии. Позже он поделился с Уэбстером: «Были предприняты усилия по введению в заблуждение нашей собственной армии, ибо я всегда предполагал, что когда обман не осуществляется в полной мере дома, он не может иметь достаточного успеха за границей».

  Вашингтон и прочие ветераны войны за независимость, включая Александра Гамильтона, который работал в самом центре разведывательной сети (вместе с Томасом Джефферсоном, Джеймсом Мэдисоном и Джоном Джеем, занимавшимися в этом конфликте политическими и дипломатическими делами), считали, что созданному в 1789 году новому правительству необходимо избавиться от ряда проблем, которые угрожали американской безопасности в рамках договора об образовании конфедерации. Они стремились передать ту единоличную власть, которой обладал Вашингтон по этому договору, вновь создаваемой президентской канцелярии, чтобы можно было проводить более последовательную и умную внешнюю и военную политику, в том числе, с применением тайных средств.

    Умелое использование разведки и обмана в ходе Войны за независимость заставило президента Вашингтона прийти к выводу о необходимости создать фонд секретной службы исполнительной власти, который мог бы заниматься «разведывательными делами», как писал Джон Джей в «Записках федералиста». Вашингтон полагал, что разведывательные операции это исключительная прерогатива исполнительной власти. Этот урок он усвоил дорогой ценой, неоднократно убедившись в неспособности Континентального конгресса хранить тайну. Он не видел особой пользы в постоянных комитетах палаты представителей и сената по разведке, считая их посягательством на свои исполнительные полномочия, изложенные во второй статье конституции, в том числе на его права как главнокомандующего и главного дипломата страны. Всех отцов-основателей в особенности беспокоила палата представителей, поскольку во внешних делах они отводили этому органу власти минимальную роль.

     В своем первом ежегодном послании к конгрессу Вашингтон попросил создать фонд «секретной службы» под контролем президента, который дал бы главе исполнительной власти возможность проводить тайные операции без надзора со стороны конгресса. Конгресс утвердил просьбу президента в 1790 году при поддержке со стороны члена палаты представителей Джеймса Мэдисона. Тем самым, Вашингтон получил возможность обойти стороной обычный порядок подчиненности, введенный Конгрессом. По сути дела, президент получил карт-бланш на проведение тайных операций, самостоятельно решая, какие из них необходимы в национальных интересах страны.

  Созданный Вашингтоном разведывательный аппарат сохранился после его ухода — и разросся. Больше всех осуществлять тайные схемы был склонен президент Томас Джефферсон. «Мудреца из Монтичелло» часто изображают как сторонника почтительного отношения к конгрессу и поборника открытости и подотчетности, но на самом деле, именно он стал предтечей тех «имперских президентов», которые появились в 20-м веке. Джефферсон использовал фонд секретной службы гораздо чаще и активнее, чем любой американский президент до него. Он стал для него чем-то вроде «смазочного фонда», чтобы подкупать индейские племена и забирать их территории. Из средств этого фонда была профинансирована первая тайная операция по свержению иностранного правительства. Со времен пребывания во Франции в должности американского посланника Джефферсон буквально влюбился в тайные операции. В какой-то момент он попытался тайно получить у испанского правительства план, где был проложен маршрут канала по Панамскому перешейку. Он также использовал источник в Голландии для получения информации о закулисной деятельности голландского правительства и для вброса в голландскую прессу историй, выгодных для американских интересов.

     Вторя Вашингтону, Джефферсон выражал уверенность в том, что использование секретных инструментов американского государства должно быть прерогативой исполнительной власти. В 1807 году Джефферсон написал федеральному судье Джорджу Хэю (George Hay), который приходился зятем президенту Джеймсу Монро (James Monroe): «Все нации пришли к выводу, что для успешного ведения своих дел как минимум некоторые из этих [исполнительных] процедур должны быть известны только осуществляющему их должностному лицу из исполнительной власти». Ранее он отмечал: «По конституции сенат не должен быть знаком с проблемами исполнительной власти… а поэтому он не имеет права судить о необходимости проведения той или иной миссии в том или ином месте… которой требуют особые и тайные обстоятельства. Все это находится в ведении президента». В связи с этим неудивительно, что Джефферсон использовал частных лиц для проведения деликатных операций, обходя стороной конгресс, который, надзирая за разведкой, имел склонность к утечкам информации. В одном из случаев в 1804 году Джефферсон воспользовался услугами частного лица, которое доставило секретное письмо американскому посланнику во Франции, где было зашифрованное сообщение и инструкция об использовании частных каналов для ведения государственных дел.

     В определенном смысле такая привязанность США к шпионажу на раннем этапе своего существования была практичным выбором. Джефферсон и Мэдисон имели склонность к проведению тайных операций, потому что они позволяли им демонстрировать американскую мощь и оказывать влияние минимальными средствами, не создавая большую регулярную армию. Это просматривается в политике госсекретаря Джефферсона в отношении индейских племен, в которой часто использовались взятки как средство, помогающее убедить их уступить свою территорию. Джефферсон кратко изложил свои взгляды в письме от апреля 1791 года на имя Джеймса Монро, которому предстояло стать пятым президентом США: «Я надеюсь, этим летом мы дадим хорошую взбучку индейцам, а затем изменим свой план, перейдя от войны к подкупу». Такую политику он смог реализовать в полной мере, когда был избран на пост президента.

    В секретном письме от 1804 года будущему президенту Уильяму Генри Гаррисону, который в то время был губернатором территории Индиана, Джефферсон потребовал увеличить количество торговых домов на подконтрольной индейцам территории, чтобы их видные вожди влезали в крупные долги и расплачивались землей. Кроме того, президент Джефферсон распорядился провести тайную операцию по свержению короля Триполи (первая операция такого рода в истории США), для чего был завербован один недовольный член королевской семьи, выполнявший американские указания. Потом президент неохотно рассказал об этой операции в конгрессе, в особенности упирая на то, что созданную для возведения на престол мятежного королевского родственника армию наемников в конце концов решили не использовать.

    Знаменитая экспедиция Льюиса и Кларка, проведенная по указанию Джефферсона в 1804 году, в первую очередь была разведывательной операцией, а уж потом научной работой по изучению новых видов флоры и фауны. Приверженность третьего президента США «темной стороне» заметна и в других вещах: например, он пытался убедить своего друга президента Мэдисона в ответ на поджог Белого дома британцами нанять людей в Лондоне, чтобы они сожгли собор Святого Павла.

  Автор конституции Джеймс Мэдисон служил при Джефферсоне государственным секретарем и прекрасно знал о привязанности своего начальника к неприглядным потребностям международных отношений. Но сам Мэдисон не был их большим поклонником. Впрочем, в 1805 году госсекретарь нанял проститутку для тунисского посланника, воспользовавшись для этой цели средствами из фонда секретной службы. Сделал он это для обеспечения успеха на переговорах. Хотя Мэдисон относился к Конгрессу с большим почтением, чем Джефферсон, он тоже проводил свои собственные тайные операции, например, финансировал «внезапные» вспышки недовольства против испанцев во Флориде, чтобы отнять эти земли для США. Позже, в ответ на критику, Мэдисон представил в конгресс и зарубежным государствам очень путаные отчеты о действиях своего правительства. Накануне войны 1812 года он потратил 50 тысяч долларов из тайного фонда на покупку писем у британского агента, который утверждал, что может доказать факт заговора федералистов Новой Англии, вознамерившихся отделиться от союза.

    Можно сказать, что отцы-основатели не имеют никакого отношения к сегодняшним дебатам по вопросам разведки, потому что Соединенные Штаты очень далеко ушли от их нецивилизованных методов работы. Но использовать имена Джефферсона и Вашингтона для ограничения или запрета подобных операций — значит искажать историю. Эти операции — такая же часть американской истории, как Вашингтон, Джефферсон или Мэдисон. Сказочный образ отцов-основателей как беспорочных святых, у которых все стороны светлые, — выдумка правых либертарианцев и левых либералов. Нравится нам или нет, но это неправда.

(С) Стивен Нотт (STEPHEN F. KNOTT) Foreign Policy, США. Перевод INOSMI.RU